Российский император Петр Третий.

СЭЭ с усиленной черной этикой, с вероятным допакцентом в сторону ЭСЭ.

Если сравнивать Петра Третьего с нашими современниками, то он, наверное, по проявлениям своего характера чаще всего походил либо на пьяного Василия Сталина (СЭЭ), либо отчасти на клоуна Юрия Никулина (ЭСЭ) с его добротой, но и незамысловатыми (а порой пошловатыми) анекдотами, либо на Юлия Гусмана, когда тот, тоже хохмя (и слегка «под шафе»), перебивая при этом всех других говорящих, шумно и неразборчиво ведет программу «Кейсы» на радио «Эхо Москвы». Одно время автор, вслед за большинством других социоников, покорно относил Петра III предположительно к типу ЭИЭ (внутренне в этом сомневаясь). Однако большинство не всегда бывает право. Более внимательно проанализировав исторические источники, пришлось окончательно убедиться и признать, что Петр Третий был несомненным экстравертным социалом — и почти наверняка СЭЭ по базовому типу, хотя и в его черноэтическом варианте.

Лицо Петра III выражало самоуверенность, по лицу, даже когда он не смеялся, обычно блуждала легкая улыбка (черта, весьма характерная для СЭЭ), брови имел высоко поднятые, лицевую мимику живую. Наиболее характерной внешней чертой в поведении Петра было жизнерадостное шутовство с жаждой шумного веселого общения и, порой, с агрессивными шутками. Вытребовав этого своего родного племянника из Голштинии как будущего наследника российского престола, Елизавета Петровна немало к нему привязалась, увидев в нем затем и схожие с ее собственными ценности, и похожие черты характера. Это, однако, не мешало ей говорить о нем (любя) так: «Впервые вижу, чтобы круглый сирота был еще и круглым дураком. Нешто в Европах принцы такие обормоты бывают?». Петр несколько отставал в мужском развитии, интеллект его был тоже исключительно эмоциональный, но никак не логический. Вплоть до вступления на престол любил играть в куклы (правда, не в дочки-матери, а в солдатиков). В дневниках Екатерины сохранилось упоминание о том, как он казнил повешением и последующим сжиганием на свечке мышь, отъевшую голову от его марципанового солдатика, стоявшего в игрушечной крепости на страже. Любил он шумные застолья с веселым и разнузданным праздничным настроением. Любил музыку. Не любил молчание и тишину — когда такие минуты выдавались, старался от них избавиться, и портил настроение окружающим своей игрой на скрипке (особенно досаждал своей юной жене Екатерине, не терпевшей вообще никакую музыку, а особенно в исполнении мужа — Петр очень любил играть на скрипке, но при этом замозабвенно и с изрядной уверенностью в своей непогрешимости фальшивил).

С подросткового возраста Петр был состоявшимся алкоголиком, и в Петербурге продолжал напиваться почти ежедневно. Любил азартные развлечения (в наше время он с большой вероятностью стал бы игроманом). По характеру он был веселым шутом, зачастую агрессивным по отношению к тем, кто ему не нравился. Учиться не любил, почти ничего не читал. Приставленный к нему в Петербурге (в целях образования принца) академик Якоб Штелин обнаружил полную логическую и интуитивную беспомощность мозга наследника: Петр понимал лишь осязаемое и видимое, избегая всего отвлеченного. Отвергая все крупное, он любил мелочи. Даже рассматривание мундира начинал не с его покроя, а с пуговиц. Напомним, что первичное зрительное внимание к частям и деталям объекта, а не целому объекту характерно для всех сенсориков, и в первую очередь для социалов, а для любых интуитов (включая и ЭИЭ) - не характерно. Книги им не читались, Петр рассматривал в них лишь картинки. Чтобы привить воспитаннику хоть какие-то знания по химии, Штелин таскал Петра лицезреть частые городские пожары (по ходу дела комментируя события с точки зрения тогдашней химической науки). После случая, когда Петр просверлил для подглядывания дырки в смежные (через стенку) интимные покои императрицы Елизаветы и, по простоте душевной, ради пущего группового веселья пригласил в компанию для подглядывания фрейлин, лакеев и горничных, канцлер Бестужев вынужден был издать даже специальную подробную инструкцию персонально для Петра, как полагается ему вести себя в обществе. Были там, например, такие строки: не выливать остатки пива на головы лакеям, не корчить рожи перед духовнослужителями и послами иноземных держав, в разговоре не дергаться всеми членами тела, а внимать собеседнику с видом благонравным... Однако Якоб Штелин в своих записках отмечал и положительные качества наследника, также вполне укладывающиеся в версию его типа СЭЭ. «Память имеет отличную, - писал Штелин, - У него хорошее чувство юмора, и особенно заводится в разных спорах».

От интриганства Петр был далек, и был весьма откровенным человеком (что на уме, то и на языке — этакая «хрущевская» манера). Предусмотрительным человеком он тоже никак не был. Не испытывая никакого тяготения к жене Екатерине, Петр завел при дворе несколько любовных интрижек, и наконец, приобрел себе постоянную, подходящую ему по характеру подругу - княгиню Лизу Воронцову (родную сестру Екатерины Воронцовой-Дашковой, близкой приятельницы жены), с женой же продолжал весьма наивно и откровенно («по-дружески») советоваться по поводу своих пассий. Впоследствии, став императором, он сам же Екатерине выпалил сгоряча о своем намерении развода — чем ускорил известные события. Главная в жизни Петра любовница, все-таки его к себе привлекшая и привязавшая (Лиза Воронцова), была скорее всего ИЛИ по типу - рыхлая, серая, безэмоциональная, незаметная, не испытывавшая никакого заметного интереса к власти (и потому вряд ли ЛСИ), но - очевидный молчаливый логик, далеко не красавица и не совсем дура. «Была нескладна, широкорожа, редко мылась и порой дурно пахла, а в компании ругалась матом и сплевывала на пол» (так о ней отзывались некоторые современники). Сохранился ее портрет, который указывает, скорее всего, на интровертного логика — предположительно, судя по широкому лицу, - ИЛИ. Деловой логики в Лизе Воронцовой было при том, полагаем, все-таки не очень много (хотя достаточно для равнодушной невозмутимости), поскольку акцентуированная деловая логика собственной жены Петра явно отвращала. Впрочем, Екатерина не подходила Петру вообще по многим параметрам — она не подходила ему как характером, так и чрезмерным умом, и чрезмерными амбициями — ему хотелось чего-нибудь и не столь амбициозного, и попроще, и поинтровертней, и позависимей, то есть такой пары, где он мог бы чувствовать себя лидером, а ненаоборот.

Став на несколько месяцев императором, Петр III отличился смелым и одновременно нетерпеливо-легкомысленным либеральным реформаторством (но не столько в силу последовательного и осознанного следования продуманной либеральной идее, сколько из самодурства, точнее - из импульсивного и нетерпеливо-легкомысленного презрения к ненавистому для него традиционному русскому укладу общественной жизни, так и не ставшему для него за время жизни в России ни родным, ни приемлемым). Однако именно он, а не Екатерина II, за короткие полгода своего правления своими декретами сделал для российских свобод последующих десятилетий больше всех прочих её правителей (опять вспоминаются Хрущев и Горбачев). Одним из первых его императорских указов стал указ о даровании вечной вольности всему российскому дворянству (только с этого момента в России впервые появился целый класс людей, которые были по-настоящему свободны — были вольны служить или не служить, были вправе сами выбирать свой жизненный путь, их имущество отныне нельзя было произвольно отнять). Современники свидетельствуют, что после подписания указа многие люди на улицах плакали от счастья — крепостные люди пока еще оставались крепостными, но все многочисленные дворяне, то есть образованная часть общества, уже перестали быть царскими рабами.

Свободу, всех на свободу! - кричал, как вы помните, герцог в фильме «Тот самый Мюнхгаузен». Петр Третий темпераментно подписывал свои указы в таком же настроении. Но, вознамерившись далее лишить православное духовенство монастырской собственности и вообще форсировать в доставшейся ему России светские реформы в вольном европейском духе, он одновременно с этим приблизил к себе выходцев из Голштинии, а не представителей родовитого русского дворянства, и этим допустил ряд опасных политических ошибок, возбудив недовольство влиятельных элит. Критическими его ошибками стали затяжка с собственной коронацией и поспешное, не скрываемое им от двора намерение развода с расчетливой женой Екатериной, имевшей множество приятелей в гвардейских кругах. Опять же: на крайнюю опасность этих ошибок ему прямо указали его друзья, но Петр, как типичный самоуверенно-беспечный СЭЭ-Буратино, к предусмотрительным советам не прислушался. В удержании доставшейся ему власти Петр III оказался легкомыслен и слаб, повторив этим судьбу ряда других самоуверенных и легкомысленных реформаторов-СЭЭ, тоже мелькнувших на историческом небосводе лишь на непродолжительное время, но все-таки успевших оставить свой в целом положительный исторический след.

Copyleft 2012 В.Л.Таланов

Возврат к оглавлению основных разделов: http://sociotoday.narod2.ru/index1.html