Николай Алексеевич Некрасов.

ЭИИ с допакцентом в сторону негативизма (вероятен допакцент на ИЛИ и ЛИИ). Широко известный русский поэт 19-го века и журнальный редактор либеральной ориентации. С детства и до смерти его отличала постоянная хандра с частыми мыслями о смерти. Грусть эта ярко отражалась и в его лице с характерными вертикальными лобными морщинами и другими чертами страдательной угрюмости и, постоянно, в его стихах (стихах любых периодов жизни, а не только периодов его реальной болезни). Меланхолия эта наиболее характерна для интуитов (кроме ЛИЭ), а среди них в максимальной мере, и с большим отрывом, характерна она для ЭИИ, несмотря на его формальный позитивизм (причем в большей степени, чем для прочих типов-гуманитариев либо для ИЛИ).

Судя по фотографиям, Некрасов был явным интровертом. Выражение лица неизменно грустное, угрюмо-замкнутое, взгляд глаз типично интуитивный, рассеянный (маркеры сильной БИ). Нос длинный, лицо средней ширины. Характерных черт ИЛИ в лице не находим, оно скорее типично для ЛИИ либо, несколько в меньшей степени, ЭИИ. Поэтическая лирика Некрасова была почти всегда мрачно-минорна («...Вам же желаю, друзья благородные, жить и в такую могилу сойти, чтобы широкие лапти народные к ней проторили пути» - очень характерное стихотворение). Подобный глубокий минор наиболее характерен, среди всех типов, для ИЛИ и ЭИИ, для ЛИИ он мало типичен. Однако «бальзачьей злости» в Некрасове не было — была в нем скорее сострадательность к людям (сочувствие и сострадание для всех), что постоянно и ярко отражалось в его поэзии. ЧС была, очевидно, его ранимой функцией (что проявлялось в стихах, основная тема которых — пессимстичный, с немалой долей обреченности протест против страданий, несправедливости и насилия над человеком). Несмотря на хандру (БЭ+БИ), скептиком-критиканом, выискивающим чужие огрехи и недостатки, он отнюдь не был — нет таких признаков в его стихах, если читать их внимательно. Этим возможная версия ИЛИ дополнительно обесценивается. Его стихи — не о себе, они о других, они не эгоцентричны. Ценности, проповедуемые стихами Некрасова, свидетельствуют о «рассудительном» полюсе автора. Например:

«О! сколько есть душой свободных

Сынов у родины моей,

Великодушных, благородных

И неподкупно верных ей,

Кто в человеке брата видит,

Кто зло клеймит и ненавидит,

Чей светел ум и ясен взгляд,

Кому рассудок не теснят

Преданья ржавые оковы...»

ЭИЭ он, безусловно, не был — в нем совсем не было ни присущей ЭИЭ общительной болтливости, ни эгоцентризма (скажем так, эгоизм был на среднем уровне), ни заметных демонстративных черт характера, ни склонности к литературному экспериментаторству со стремлением «произвести впечатление» формой подачи (чего ЭИЭ, будучи поэтами, редко избегают).

Современники говорили, что Некрасов был «человек мягкий, добрый, независтливый, щедрый, гостеприимный и совершенно простой… человек с настоящею… русскою натурой — бесхитростный, весёлый и грустный, способный увлекаться и весельем и горем до чрезмерности» (Панаев И.А., «Воспоминания»). Такого рода характеристика может быть отнесена в первую очередь к ЛИИ либо к ЭИИ (пусть и с разными акцентами на деталях), но вряд ли к ИЛИ либо ИЭИ, либо ЭИЭ. Слова «доброта», «укор», «позор», «совесть» (маркеры БЭ и, в частности, ЭИИ) обычны для поэтического словаря Некрасова, встречаются в его стихах с обращающей на себя внимание частотой. Характерны для поэтических «наставлений» Некрасова и терпимость, понимание и прощение чужого греха (формальные судьи-моралисты приносят в жизнь больше зла, чем сами мелко согрешившие — одна из его тем). Порой его белоэтически-интуитивная сочувственная сострадательность может казаться современному глазу даже избыточно приторной, но для Некрасова она была искренней и естественной, он так действительно видел и чувствовал:

«Восемь лет сынка не видела,

Жив ли, нет - не откликается,

Уж и свидеться не чаяла,

Вдруг сыночек возвращается».

К «сенсорно-потребительским» ценностям Некрасов был резко ортогонален:

«...Не из тех ли только он бездушных,

Что в столице много встретишь ты,

Одному лишь голосу послушных -

Голосу тщеславной суеты?

Что гордятся ровностью пробора,

Щегольски обутою ногой,

Потеряв сознание позора

Жизни дикой, праздной и пустой?

Если так - плоха порука счастью!

Как бы чудно ты ни расцвела,

Ни умом, ни красотой, ни страстью

Не поправишь рокового зла.

Он твои пленительные взоры,

Нежность сердца, музыку речей -

Всё отдаст за плоские рессоры

И за пару кровных лошадей!»

Интересы его были гуманитарными — и выбранный род занятий, и круг общения. С точки зрения современного взгляда, сюжеты его творчества — это бесконечные мелодраматические мыльные оперы, написанные, правда, с искренним сочувствием. Все его стихи имеют отчетливо преобладающий белоэтический оттенок, и ни упоминаний о науке, ни упоминаний о власти и политике (помимо того, что сегодня можно было бы назвать правозащитой) мы там не найдем. Вот и в известном стхотворении про железную дорогу — там тоже не про железную дорогу и не про прогресс, там только про «косточки русские». Почти все стихи Некрасова отличаются рационально-оценочным характером, почти все они нагружены выраженной эмоциональной моралью, причем моралью не только заключительной, но работающей уже с самых первых строф стихотворения, образуя смысловой его стержень. «Иррациональные» стихи-наблюдения, стихи-созерцания у него практически отсутствуют.

Ему подошло бы быть экологом, недаром он написал стихотворение «Саша» про то, что «плакала Саша, как лес вырубали». Если серьезно, то черты ЭИИ хорошо заметны в том преимуществе, которое Некрасов неизменно отдает девственной душевной естественной чистоте перед городской образованностью. И, как и положено ЭИИ, еще одной из поэтических тем Некрасова была жертвенность:

«Не говори: "Забыл он осторожность!

Он будет сам судьбы своей виной!.."

Не хуже нас он видит невозможность

Служить добру, не жертвуя собой.

Но любит он возвышенней и шире,

В его душе нет помыслов мирских.

"Жить для себя возможно только в мире,

Но умереть возможно для других!"

Характерной для ЛИИ иронии, как и каких бы то ни было попыток анализа (что характерно также и для ИЛИ), в стихах Некрасова совсем нет. Нет попыток демонстративно-показного новаторства формы, характерного для ЭИЭ. Нет странствия по впечатлениям окружающего мира, характерного для ИЭИ.

Известная страсть Некрасова к коммерческой картежной игре (предпочитал он преферанс и был довольно успешен в нем) говорит о далеко не самом слабом развитии БЛ (с этой функцией, в первую очередь, связана успешность в преферансе), но его пристрастие к картежной игре само по себе свидетельствует скорее о принадлежности к этикам и даже более конкретно — клубу гуманитариев (вспомните другого игрока, Ф.М.Достоевского). Все упомянутые факты вкупе позволяют сделать вывод, что психотипом Некрасова был ЭИИ, возможно, с некоторым, умеренным допакцентом в сторону демократов (ЛИИ).

Copyleft 2012 В.Л.Таланов

Возврат к оглавлению основных разделов: http://sociotoday.narod2.ru/index1.html