Иван Андреевич Крылов.

СЭИ. Баснописец, 18-19-й век. Некоторые соционики совершенно напрасно относят его к ИЛИ – заблуждение, основанное на сходной комплекции этих двух социотипов и на недостаточном знании биографии, карьеры и привычек баснописца; - критиком и скептиком Крылов никогда не был, в своих обтекаемо-осторожных баснях со зверушками он тоже чаще был не оригинальным творцом, но лишь вольным пересказчиком Лафонтена, а в «свете» его знали как этика, как сластену-обжору, охотно рассуждавшего на кулинарные темы, как вечного коллаборациониста-соглашателя, льстивого конформиста и мастера банальностей. Во всяком случае, так его в воспоминаниях рекомендовали те, кому он был не по душе. А в позитивном смысле, это был эмоциональный и очень мягко-осторожный человек (специфическое проявление «дюмьего» негативизма), типичный гедонист-интроверт, совершенно чуждый конфликтов и любого критиканства (особенно, по отношению к вышестоящим). Басни вообще-то и сами по себе — это «рабский жанр» (не помню уж, кто им дал такое определение). Но басни Крылова, ко всему прочему, — исключительно нравоучительные, проповедующие максимы обывательской мудрости. Текстуальный анализ его басен также вполне убедительно свидетельствует о типе СЭИ — тут и ярко бросающееся в глаза чрезвычайное множество упоминаний процесса еды и приятности вкусовых ощущений, и осуждение в адрес пристрастий программных деловых логиков (ЧЛ — болевая для СЭИ функция), и признания в своей высокой эмоциональности, лени, равнодушии к наукам, и явные признаки светлой, гедонистической БС при почти полном отсутствии каких-либо признаков яркого воображения либо путешествий мыслью по времени. В поэтическом наследии Крылова имеются, помимо басен, и целые гимны и оды в честь ценностей социалов, в первую очередь - гедонизма и мягкого сибаритства. Начнем демонстрацию с «Послания о пользе страстей», программного произведения для психологии Крылова, настоящей оды в честь ценностей клуба социалов:

    «Почто, мой друг, кричишь ты так на страсти

 И ставишь их виной всех наших зол?

 Поверь, что нам не сделают напасти

 Любовь, вино, гульба и вкусный стол.

 Пусть мудрецы, нахмуря смуры брови,

 Журят весь мир, кладут посты на всех,

 Бранят вино, улыбку ставят в грех

 И бунт хотят поднять против любови.

 Они страстей не знают всей цены;

 Они вещам дать силы не умеют;

 Хотя твердят, что вещи все равны,

 Но воду пьют, а пива пить не смеют.

 По их словам, полезен ум один:

 Против него все вещи в мире низки;

 Он должен быть наш полный властелин;

 Ему лишь в честь венцы и обелиски.

 Он кажет нам премудрые пути:

 Спать нажестке, не морщась пить из лужи,

 Не преть в жары, не мерзнуть век от стужи,

 И словом: быть бесплотным во плоти,

 Чтоб, навсегда расставшись с заблужденьем,

 Презря сей мир, питаться — рассужденьем.

    Но что в уме на свете без страстей?—

 Природа здесь для нас, ее гостей,

 В садах своих стол пышный, вкусный ставит,

 Для нас в земле сребро и злато плавит,

 А мудрость нам, нахмуря бровь, поет,

 Что здесь во всем для наших душ отрава,

 Что наши все лишь в том здесь только права,

 Чтоб нам на всё смотреть разинув рот.

 На что ж так мир богат и разновиден?

 И для того ль везде природа льет

 Обилие, чтоб только делать вред?—

 Величеству ее сей суд обиден.

    Какие мы ни видим перемены

 В художествах, в науках, в ремеслах,

 Всему виной корысть, любовь иль страх,

 А не запачканы, бесстрастны Диогены.

    На что б вино и ткани дальних стран?

 На что бы нам огромные палаты,

 Коль были бы, мой друг, мы все Сократы?

 На что бы плыть за грозный океан,

 Торговлею соединять народы?

 Страсть к роскоши связала крепче мир.

 С востока к нам — шелк, яхонты, рубины,

 С полудня шлют сыры, закуски, вины,

 Сибирь дает меха, агат, порфир,

 Китай — чаи, Левант нам кофе ставит;

 Там сахару гора, чрез океан

 В Европу мчась, валы седые давит.

 Дальнейшие знакомятся края;

 Знакомщик их — причуды, роскошь, сласти.

 Постой! Возьмем людей великих мы;

 Что было их душою? Алчность славы

 И страсть, чтоб их делам весь ахал мир.

 Не деньги им, так слава дорога,

 Но попусту не делать ни шага

 Одну и ту ж имеют все повадку.

    Чтоб заключить в коротких мне словах,

 Вот что, мой друг, скажу я о страстях:

 Они ведут — науки к совершенству,

 Глупца ко злу, философа к блаженству.

 Хорош сей мир, хорош; но без страстей

 Он кораблю б был равен без снастей».

Извините за длинную цитату, но уж очень ода красочна и хороша. А теперь проиллюстрируем собственно маркерные для СЭИ пристрастия (особенно, в смысле уюта и покушать) на примерах многочисленных цитат из басен Крылова:

     Ну, некогда ни пить, ни есть,

 «Что ж делал ты?» — «Пил, ел и спал,

 Что около тех мест голодный рыскал Волк.

 Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать".-

     Смирнехонько — когда бывали сыты.

    А ведь Ворон ни жарят, ни варят:

    Так мне с гостьми не мудрено ужиться,

    А может быть, еще удастся поживиться

    Сырком, иль косточкой, иль чем-нибудь.

 Вороне где-то бог послал кусочек сыру;

         Вдруг сырный дух Лису остановил:

 Лисица видит сыр, Лисицу сыр пленил.

    А вы, друзья, лишь годны на жаркое".

    И досыта каштанов наедимся».

 Как мышке в закроме, вверху ему раздолье!

 Каштанов там не только всех не съесть,—

       Не перечесть!

 Он, бедный, на низу облизывал лишь губки;

 Ведь, помнишь: на дворе мы часто голодали.

    Живу по-прежнему: терплю и холод,

          И голод,

    "Соседушка, мой свет!

    Пожалуйста, покушай".-

 "Соседушка, я сыт по горло".- "Нужды нет,

       Еще тарелочку; послушай:

    Ушица, ей-же-ей, на славу сварена!"-

 "Я три тарелки съел".- "И, полно, что за счеты:

    Что за уха! Да как жирна:

 Как будто янтарем подернулась она.

 Вот лещик, потроха, вот стерляди кусочек!

 Еще хоть ложечку! Да кланяйся, жена!"-

    Однако же еще тарелку он берет:

       Сбирается с последней силой

 И - очищает всю. "Вот друга я люблю!-

 Здесь питье и корм простой,

 Но вкуснее он на ветке,

 Нежель корм богатый их

 В золотой и пышной клетке.

 А дома стеречи съестное от мышей

          Кота оставил.

 Но что же, возвратясь, он видит? На полу

 Объедки пирога; а Васька-Кот в углу,

 Мурлыча и ворча, трудится над курчонком.

 (А Васька все-таки курчонка убирает.)

    (А Васька слушает, да ест.)

    Кот Васька все жаркое съел.

         То холодно, то очень жарко,

 Вот в Риме, например, я видел огурец:

             Ах, мой творец!

     Не думай, что везде по-нашему хоромы;

             Что там за домы:

     В один двоим за нужду влезть,

         И то ни стать, ни сесть!" -

 Голодная кума Лиса залезла в сад,

    В нем винограду кисти рделись.

    У кумушки глаза и зубы разгорелись;

 И ставит им столы богаты,

 Изнеженным их вкусам льстя;

 Обедывал он просто, без приборов,

 И не едал с фаянсов иль фарфоров.

 И что тогда лишь люди стали жить,

 Когда стал ум страстям людей служить.

 Тогда пути небесны нам открылись,

 Художества, науки водворились;

 Тогда корысть пустилась за моря

 И в ней весь мир избрал себе царя.

 На ярмарку; чай все сукно, камки, парчи.

      Свинья под Дубом вековым

 Наелась желудей досыта, до отвала;

      Наевшись, выспалась под ним;

 Лишь были б желуди: ведь я от них жирею".-

    Охотники таскаться по пирам

 Из первых с ложками явились к берегам,

    Чтоб похлебать ухи такой богатой,

 Какой-де откупщик и самый тароватый

    Не давывал секретарям.

        Но как они уж понаелись -

 Тут повар на беду из кухни кинул кость.

 Вот новые друзья к ней взапуски несутся:

 Как под каждым ей листком

 Был готов и стол и дом.

 Нужда, голод настает;

 Стрекоза уж не поет:

 И кому же в ум пойдет

 На желудок петь голодный!

 В мягких муравах у нас -

 По горло в золоте, в довольстве и сластях,

       Как их карманы ни набиты,

          Еще не сыты!

 Иль, может быть, ей рыбный стол наскучил?

А вот здесь отчетливо видно негативное отношение к чернологическим ценностям, болевым для СЭИ:

Посмотришь на дельца иного:

Хлопочет, мечется, ему дивятся все:

Он, кажется, из кожи рвется,

Да только все вперед не подается,

Как Белка в колесе.

Бывало, мне покой мой сладок,

Честь выше злата я считал:

С богатством совесть не равнял

И к деньгам был ничуть не падок.

Рассыпалась казна и обратилась в прах,

Фортуна скрылася: одна сума в глазах,

И Нищий нищеньким по-прежнему остался.

В басне «Дуб и трость» Крылов с большим пылом проповедует интровертные ценности, наиболее характерные именно для интровертных этиков: Не лезь наверх - опасно, самых первых первыми и вырывают, старайся быть в тени других. И еще более конкретно мотивируются смиренные ценности интровертов из клуба социалов в басне «Водопад ручей» и оде «Уединение»:

 «Кипящий Водопад, свергаяся со скал,

 Целебному ключу с надменностью сказал

 (Который под горой едва лишь был приметен,

 Но силой славился лечебною своей):

 "Не странно ль это? Ты так мал, водой так беден,

 А у тебя всегда премножество гостей?

 Не мудрено, коль мне приходит кто дивиться;

     К тебе зачем идут?"- "Лечиться",-

     Смиренно прожурчал Ручей».

   « Вдали — и шумный мир исчез,

 Исчезло с миром преступленье;

 Вдали — и здесь, в уединенье,

 Не вижу я кровавых слез.

 Здесь слава мира не сидит,

 Вражда геенны не родит,

 Земля в крови не обагренна.

 Здесь мягкий луг и чисты воды

 Замена злату и сребру;

 Здесь сам веселья я беру

 Из рук роскошныя природы.

 Учусь природе удивляться.

 Завесой станьте, черны тучи,

 Чтоб злости их не видел я.

 Удары молнии опасны,

 В дубравах страшен мрак ночной,

 Ужасен зверя хищна вой —

 Но люди боле мне ужасны».

А вот противопоставление родных и близких Крылову ценностей клуба социалов ценностям другого, отвергаемого им клуба, клуба сайентистов («научников»):

    «Так вот, мой друг любезный, плод,

 Который нам сулят науки!

 Теперь ученый весь народ

 Мои лишь множит только скуки.

 Платон, Сенека, Эпиктет,

 Все их ученые соборы,

 Все их угрюмы заговоры,

 Чтоб в школу превратить весь свет,

 Все это только шум пустой.

 Пусть верит им народ простой,

 А я, мой друг, держусь той веры,

 Что это лишь одни химеры».

 «Чтоб женщине любезным быть,

 Ты знаешь, нам не книги нужны.

 Пусть Аннушка моя умна,

 Но все ведь женщина она.

 Для них магниты, талисманы —

 Жилеты, пряжки и кафтаны,

 Нередко пуговка одна».

Но, тем не менее, вот и общеальфийские ценности:

«Невежда также в ослепленье

Бранит науки и ученье,

И все ученые труды,

Не чувствуя, что он вкушает их плоды».

Вот ценности альфийского коллективизма (и противоположных моралей мы у Крылова, как и в случае предыдущих и дальнейших примеров, нигде не найдем):

«Ни славою, ни почестьми не льстится,

И мыслью оживлен одной:

Что к пользе общей он трудится».

«А я, родясь труды для общей пользы несть,

Не отличать ищу свои работы,

Но утешаюсь тем, на наши смотря соты,

Что в них и моего хоть капля меду есть».

Вот прямое отрицание «бальзачьих» ценностей:

 «Не дай бог никого сравненьем мне обидеть!

 Но как же критика Хавроньей не назвать,

    Который, что ни станет разбирать,

    Имеет дар одно худое видеть?»

Типичные для БЭ в сочетании с сенсорикой «максимы житейской мудрости» (когда - житейско-обывательские, когда - нравоучительные) составляют основной предмет басен Крылова. Поговорки «Не в свои сани не садись» или «Всяк сверчок знай свой шесток» иллюстрируются, например, такой моралью: «И кончила моя затейница на том, что, не сравнявшися с Волом, с натуги лопнула - и околела. Пример такой на свете не один: и диво ли, когда жить хочет мещанин, как именитый гражданин, а сошка мелкая, как знатный дворянин». Или вот другие примеры, которые сами по себе стали поговорками:

 Как скоро Волк у стада забуянит, и обижать он Овцу станет, то Волка тут властна Овца, не разбираючи лица, схватить за шиворот и в суд тотчас представить.

 На младших не найдешь себе управы там, где делятся они со старшим пополам.

 За что же, не боясь греха, Кукушка хвалит Петуха? За то, что хвалит он Кукушку.

 Случается нередко нам и труд и мудрость видеть там, где стоит только догадаться за дело просто взяться.

 Когда в товарищах согласья нет, на лад их дело не пойдет, и выйдет из него не дело, только мука.

 Иного так же мы боимся, поколь к нему не приглядимся.

 Не плюй в колодезь, пригодится воды напиться.

 Щепотки волосков Лиса не пожалей — остался б хвост у ней.

 А смотришь, помаленьку то домик выстроит, то купит деревеньку.

 Теперь, как у него приход с расходом свесть, хоть по суду и не докажешь, но как не согрешишь, не скажешь: что у него пушок на рыльце есть.

 Да только помните ту разницу меж нас: Что с новою весной лист новый народится, а если корень иссушится,- не станет дерева, ни вас".

 И в людях так же говорят: Кто посмирней, так тот и виноват.

 Не дай бог с дураком связаться! Услужливый дурак опаснее врага.

 А все прискучится, как не с кем молвить слова.

 А Мышь в ответ: "Молчи! все знаю я сама; да эта крыса мне кума".

 Вперед чужой беде не смейся, Голубок.

А при чем же тут БЭ, если Крылов - СЭИ? Да при том, что сильную БЭ имеет и СЭИ, но в отличие от ЭСИ у него и ЧИ не столь слаба, чтобы совсем исключить иронию. Потому жанр басен и всяких нравоучительных максим наиболее любим именно СЭИ. В литературных текстах ЭСИ мы находим, как правило, этическую проницательность, описывающую движения души конкретного человека по каким-то его минимальным внешне наблюдаемым действиям (см. поэзию А.Т.Твардовского, например), и, плюс к тому, моральную стойкость и почти неизменную тему ностальгической верности родному очагу и друзьям. В отличие от этого, в текстах СЭИ (и И.А.Крылова в частности) белая этика играет служебную роль обобщенных этико-поведенческих рецептов, помогающих жить приятно, вкусно и обходясь без проблем.

Лицо И.А.Крылова на портретах можно счесть достаточно типичным и для СЭИ, и для ИЛИ. Но, принимая во внимание вышеупомянутые отзывы о нем современников и приведенный текстологический анализ его поэтического наследия, никаких других варантов, кроме типа СЭИ, для психотипа знаменитого русского баснописца быть не может.

Copyleft 2012 В.Л.Таланов

Возврат к оглавлению основных разделов: http://sociotoday.narod2.ru/index1.html